где нарисовалась небольшая проблема, в виде скандалящей юной девы, к которой в одну комнату (да, мы по привычке звали наши квартирки в общаге именно комнатами) заселили кого-то не того. Прислушавшись, я понял, что этот не тот — я.

— Девушка, вот я сейчас всё брошу и пойду разбираться к руководству Университета, почему к вам подселили этого Кирьянова? — бушевала комендантша общаги, которая и занималась расселением свежепоступивших студентов.

Я навострил уши. Это что уже у нас теперь и селят в одной комнате с женщинами? Тогда спасибо Лизе, она молодец, что уговорила меня поступать в Физтех. Но комендантша, не останавливаясь, разбила мечты двадцатилетнего солдата.

— Может это вообще не ошибка, и просто опечатка и вы будете жить в одной комнате с Кирьяновой В. А.

Эх, придётся вмешаться, а жаль, ой как жаль, что мы с такой прелестницей, должны обитать в разных комнатах.

— Не будет, — сказал я. — Кирьянов — это мужчина и, признаюсь, вам как на духу — это я.

Комендантша побурела. Скандалящая дева: миловидная, сероглазая блондинка, семнадцати годков от роду обернулась в мою сторону.

— Ну вот, — выдохнула она. — Вы записали в одну комнату, Рейман И. Е. и Кирьянов В. А. И даже не отпирайтесь, что будто бы подумали, что я мужчина, потому что комната у нас на женском этаже.

Я хохотал про себя, держа лицо кирпичом. Ничего сложного после армии. У нас похожий цирк с конями раз в неделю происходит, а смеяться нельзя. Офицеры обидятся, а обиженный офицер, это страдающий солдат.

— Мне всё равно! — рявкнула комендантша. — У меня дел по горло и я не буду заниматься вашими проблемами!

Надо было срочно помогать, во-первых, себе, а во-вторых, юной деве, а то знаю я таких тёток. С ними глазом не моргнёшь, как без крыши над головой останешься.

— Так меня на одном этаже с бабами поселят! — возликовал я. — Я не против, давайте ключи!

С этими словами я попытался ухватить ключ от комнаты, едва не сшибив Рейман И. Е., но комендантша ловко выхватила его, буквально в последний момент. Моя похабная солдатская рожа (так-то офицерская, но погоны я проносил очень недолго) явно не внушала ей доверия, и воображение уже нарисовало картину полнейшего разврата, который будет твориться с её попустительства.

— А куда же тогда его заселять? — недоумевала комендантша.

— О господи! — закатила глаза блондинка. — Я вам уже минут десять объясняю, что вы подселили девушку, к моему брату, на мужской этаж.

Я захохотал в голос, глядя, как побледнело лицо цербера общаги.

— Значит так, — сказала комендантша злым голосом. — Кирьянов В. А. поднимаетесь на восьмой этаж в двадцать первую комнату и объясняете оказавшейся там девушке, что она может заселяться в третью комнату на седьмом этаже. Документы я исправлю.

— А если девушка будет против? — уточнил я.

— Пшёл вон отсюда, паскудник, — прошипела женщина и куда-то скрылась с ворохом документов, но отдав ключ Рейман.

Я усмехнулся и поправил торбу на своём плече.

— Веди меня Вергилий на восьмой этаж, вызволять твою подругу.

Мы пошли в сторону лифтов.

— В. А., это Виктор Алексеевич? — уточнила Рейман.

— Валерий Алексеевич. Можно называть Валерой. Но никак иначе. А И. Е., Инесса Евграфьевна?

Девушка прыснула.

— Ирина Евгеньевна. Можно Ирина, а можно и просто Ира, главное — Ирочкой не называй, как-то слащаво это звучит, — глядя на меня большими серыми глазами, попросила девушка.

— Договорились Ира.

У лифтов нас ожидал неприятный сюрприз. Табличка с надписью «лифт не работает» и нескольких рабочих копошащихся рядом.

— Десять минут назад он работал, — расстроено произнесла Ирина. — Что произошло?

Один из рабочих отвлёкся от ремонта, осмотрел нас и, безошибочно опознав в нас студентов, выдал:

— Вам, ять, лучше знать, что случилось! Скубенты, мать вашу! Что вы такое делаете с лифтом, кулибины хреновы, что его чинить раз в неделю приходится!

— Мы только поступили… — робко произнесла Ирина.

— Ааа! Значит, ещё сделаете! Ну ё-моё, инопланетная, ять, техника, может сто лет работать без перебоев, если до неё кривые руки всяких интеллигентов не доберутся!

Выдав эту тираду, рабочий вернулся к ремонту.

— Ох, нам ведь на восьмой этаж подниматься, — расстроено сказала Рейман.

— Фигня, — подбодрил её я, разворачиваясь к лестнице. — На Кадмии, на пирамиду подниматься, это да, тяжко. А восьмой этаж, ерунда. Не заметим, как дойдём.

Ирина обогнула меня и, преградив мне путь, посмотрела в лицо.

— Почему ты про Кадмию вспомнил? — спросила она.

— Служил я там, — пожал плечами. — В последние полтора года. Сначала была учебка, потом отправили сюда, на Полигон. Восемь вылетов в зону боевых действий, а потом отправили служить на Кадмию. Пирамиды от местных страшилищ охранять. Там спокойно было. Ну, по сравнению с прежней службой.

Сказав это, я начал спокойно подниматься по лестнице. Спокойно, ага. На самой планете, безусловно, но вот наши боевые операции. Ирсеилоур, Тангорихкс… Впрочем, не надо тебе этого знать. Не положено. Однако Ирина продолжила задавать вопросы, стараясь поспеть за мной.

— А ты, случайно, не тот самый сержант Кирьянов, который первым дошёл до пирамид и смог активировать и управление порталом и достучаться до Искусственного Интеллекта комплекса?

— Нет, — ответил я, чересчур поспешно. — Это мой однофамилец. Я его почти и не встречал. Он отдельно от нас жил.

У Ирины всё-таки остались подозрения, однако она перешла к интересующим её вопросам.

— А ты знал Елизавету Семёновну Голобко? Мы с братом потому сюда и поступили, что на срочную службу на Артефакт забирают выпускников Физтеха Внешних Миров, а я хотела бы работать с ней…

— Лизу-то? — опять ляпнул я не подумав. — Конечно, именно она настояла на том, чтобы я после службы пошёл учиться.

Вот почему меня загнали на очное Физтеха, вместо того чтобы отправить на дипломатические курсы или осваивать все эти шпионские штучки под присмотром старшего лейтенанта Марселя Темиргалиева? Зато приказали молчать и никому не говорить, что я это я, в смысле тот самый сержант Кирьянов, о котором писали все советские газеты, к счастью, не упоминая имени и без фотографий.

По хитрым глазкам Ирины Рейман было видно, что она реально меня заподозрила.

— Ну мы её так называли, — изобразил я смущение. — Она вообще женщина простая, не любит формальностей.

Ещё как любит! Даже коллеги и ассистенты только на вы и по имени-отчеству, а посторонний солдат так только «профессор Голобко» и никак иначе! В глаза её так называл только я и полковник Копылов. А ещё у меня с ней был роман. Самый длительный, кстати, если вспомнить всех моих женщин, коих у меня было аккурат четыре.

Судя по всему, Ирина